"Господа, товарищи, сволочи и дамы" в Одесском академическом театре им. В.Василько

КОМЕДИИ НАШЕГО ЗЛОСЧАСТЬЯ

Если театр — «не отражающее зеркало, а увеличительное стекло», то справедливее всего сказать так о малой сцене, которая сродни крупному плану в кино. Художественный руководитель Украинского академического театра им. В.Василько, народный артист Украины Игорь Равицкий поставил на малой сцене «Ну... очень маленькие комедии» на основе трех пьес-миниатюр Виктора Ляпина в переводе Любови Федченко.

ЗАЛ ПОД САМОЙ КРЫШЕЙ театрального здания — не поленись, зритель, и тебя ждет море удовольствия. Минута смеха — стакан сметаны, говорят в народе, ну, так здесь тебе, помимо смеха, еще и сала дадут — в порядке хэппенинга, так сказать: вовлечения зрителя в действо. Только жуйте поосторожнее: ведь придется еще и смеяться.
На одной площадке и актеры, и зрители, а площадка — убогонькая совет"ская комната с неказистой мебелью: живет в таких комнатках честной народец, который и не подозревает, что он — нищ. «На дворе был 1991 год», — лукаво уточняют нам по окончании спектакля. Ага, — и что же, все эти явления и взаимоотношения, свидетелями которых мы стали, так-таки в СССР и остались?..
Насчет драматургической основы спектакля мнения у театралов сложились разные, выскажу свое, имея в виду то, что услышала от других. Я не стала бы, к примеру, подозревать российского, из «глубинки» новгородской, журналиста и драматурга Ляпина во вторичности: Шукшина в нем я не заметила, и тем более Вампилова, а вот то, что две первые пьески идут след в след ранней Петрушевской, так это да, на мой взгляд. Но дело в том, наверное, что после Петрушевской стало «позволено», а до нее такое называлось — «мелкотемье». И не то чтобы тут была ее особая заслуга — а так, скорее, время такое приспело: надоело народу мнимое величие, захотелось творцам погрузиться в презренный быт. И вот драматург берет обыденную житейскую ситуацию и воспроизводит ее с фотографическим натурализмом, пытаясь выловить и выявить в житейском — зерно социального абсурда. Комические пьески Виктора Ляпина строятся даже не на выявлении нелепиц, а на сведении к абсурду.
...Как вот — «МАМАША С ЛОРНЕТОМ». Знакомая, очень распространенная и, по сути, вовсе не смешная житей"ская коллизия: властная мамаша и затурканная дочка, — здесь заострена до гротеска. Дылда-перестарка Наталья (засл. арт. Украины Галина Кобзарь-Слободюк) приводит домой «на чашечку кофе» кавалера — пожилого живчика ростом «метр со шляпой». Разгуляй-мужчинка Максим Леонидович (арт. Андрей Зай) нахраписто, как истинный коротышка с бонапартовым комплексом (а как же: он же ж не кто-нибудь, а чиновник горкомхоза!) все время пытается затащить Наталью в койку, а та чинится — «а поговорить?». Ситуация забавная и горькая. Мы легко прочитываем личную драму Натальи, понимаем, до чего неказиста ее жизнь и за какую последнюю возможность женской самореализации готова она ухватиться, и как ей мешают предрассудки воспитания. И тут в журчащий-воркующий комический дуэт гейзером извергается третий персонаж: мамочка Натальи — Надежда Леопольдовна (засл. арт. Украины Ирина Черкасская), припрятанная за перегородкой.
Мамаша «синего чулка» выглядит, напротив, как неприлично молодящаяся кафешантанная дива на пенсии. И эта энергичная дама так берет в оборот Максима Леонидовича, что ему, похоже, не отвертеться. Само присутствие в поле зрения мужчины вдохновляет престарелую мамашу уже не молоденькой дочки: ох, и фонтанирует Надежда Леопольдовна! Залихватская, кокетливая, без комплексов. А мы смекаем, что она из тех дамочек, которые ненавидят собственных дочерей бессознательной физиологической ненавистью: дочь — соперница, — и от души сочувствуем угловатой и застенчивой Наталье...
Во второй сценической миниатюре «ЭХ, МЕРСЕДЕЛЬ!» имеем доведенный до абсурда тип чеховской Душечки. Во времена Душечки разводы были под запретом, и довелось ей всех мужей пережить. А вот как быть в нашем раскрепощенном обществе Антонине Михайловне Долговой (засл. арт. Украины Мария Пивоварова), ежели ее благоверному Григорию Прохоровичу (нар. арт. Украины Анатолий Дриженко) вступил бес в ребро? Кризис, понимаете ли, преклонного возраста, хочется еще почувствовать себя мужчиной, а не просто едоком старосветских пирожков. Ну, и воспользовалась Вера Дмитриевна Рыкова (засл. арт. Украины Светлана Гужва): она хоть и помоложе, и деловая, и обеспеченная, и коня на скаку остановит, а тоже, поди, счастья бабьего хочется.
Любовь и жертвенность Антонины простираются столь далеко, что... ну, не буду лишать публику удовольствия самолично отследить трагикомические попытки современной Душечки намертво прилепиться к жлобоватому супругу, который для нее и кумир, и свет в окошке. В своей почти юродивой самоотреченности Антонина готова на все и даже... на банальнейший психологический шантаж типа «покончу с собой». Эх, бабы вы русские!.. Обескураживающая преданность Антонины и уродлива, и глубоко трогательна одновременно, Пивоварова дает интересный человеческий, народный, тип — дикую смесь мещанского жлобства и голубиной кротости. Поистине — даже и в пластическом рисунке роли, — голубица! Кстати: голубь — птичка жадная и сварливая, а ведь служит символом святости. Гужва, в свою очередь, играет циничную и хищную прагматичку, в которой, однако, не может не аукнуться пресловутая славянская жертвенность: она уступает под напором обиженной ею женщины, и возникает причудливый семейный союз...
В обеих миниатюрах персонажи много танцуют под знаковые мелодии времен СССР — от официозных песен про Кубу до улично-зажигательной «Чудесной Коимбры», — и танцы хорошо вплетены в действо, оправданы им. С чем я могла бы немного поспорить, так это с дополнительной, внешней, характеристикой персонажей, данной в акцентированных, утрированных костюмах: Наталья в очках и разлапистом отложном воротничке каких-то повоенных времен («лыжные штаны под юбкой», старомодна, и вкуса нет); ее маменька, размалеванная и разодетая, как бандерша из Интерклуба; Долгов, отправляющийся в гости к «новым русским» в пиджачной паре и кирзовых сапогах («жлоб»), и особенно пожилая Антонина, явившаяся приваживать блудного мужа в мини-юбке. Но... если порыться в памяти, и такое в жизни случается. Возможно, в данном случае откровенный бурлеск, заявленный в сценическом костюме, пошел немного вразрез с игрой актеров, более тонкой и сдержанной, но со временем дисбаланс выровняется.
МИНИАТЮРЫ ПОДБИРАЛ из двух десятков принадлежащих Виктору Ляпину пьес режиссер спектакля, и монтаж получился удачный. Две пьески, которые мы могли воспринять как два частных забавных казуса, две сплетенки о соседях, мощно интегрированы третьей — «ВОСКРЕСЕНИЕМ ГОРЮХИНА», после которой, прокручивая в памяти увиденное получасом ранее, задаешься уже вполне мировоззренческим вопросом: да что ж мы, в самом деле, за люди такие?!
Вот тут не то что гейзер — вулкан юмора станет бушевать, к тому же — черного юмора. А черный юмор, на мой взгляд, — самый миросозерцательный, самый философский юмор, ибо он экзистенциален, это шуточки со смертью и посмертием, освобождающие человека от страха. Это карнавально-оптимистичный юмор. И в основу «Воскресения Горюхина» положен давний народный анекдот на кладбищенскую тему.
...Смерть сельского «нового русского» Лаврентия Горюхина (засл. арт. Украины Игорь Геращенко) констатировал, видимо, пьяный фельдшер. Несправедливо это — умереть во цвете лет, а вот унести при этом с собой в могилу золотые зубы — уж и вовсе... западло. Я изъясняюсь тут, простите великодушно, языком, присущим нашему народному типу — Макарычу, он же Иван Кокурин (нар. арт. Украины Николай Слезка). Этот Макарыч, с истинно народной практичностью и сельской сметкой, решил золотишко в дело пустить и подговорил деревенского Шаляпина (арт. Сергей Ярый). На зубное золото покойного Лаврентия можно как-никак ящик водки купить, а покойнику зубы ни к чему.
Ситуация развивается по законам известного анекдота, завершается дружным распитием искомого ящика водки с участием сельского мента Николая Портнова (арт. Александр Станкевич) и философским прозрением мнимого покойника: я умер, а мир не содрогнулся. Вот разве что односельчане вмиг хоромы по гвоздику растащили. И вышло на поверку: всей ценности твоей — на грамм зубного золота...
Впрочем, пересказывать все перипетии-узнавания этого бурлеска — неблагодарное дело. Здесь выстроена остросюжетная психологическая интрига, главное в которой — ярко узнаваемые народные типы. Артисты играют здесь на полном темпераменте, озорничая вовсю и нигде не нарушая черту хорошего вкуса. От души радуешься, что в театр вернулся колоритный характерный актер Николай Слезка, создавший в «Воскресении Горюхина» просто-таки незабываемый образ сельского пропойцы-вырожденца, одновременно простодушного и хитроватого, трусоватого и наглого, безалаберного и смекалистого. А до чего хорош Александр Станкевич в роли мента: прочтете всю биографию с пионерского детства! Бесшабашный сельский циник, избалованный девками, не пригодный ни к материальному производству, ни к семейной жизни, ни к умственному труду, ленивый и изворотливый, хорошо умеющий держать нос по ветру, вусмерть боящийся начальства, зато здесь, в глухомани, от нагоняя до нагоняя чувствующий себя «начальством» и зиждителем «порядка», маленьким таким патриархом, держащим в кулаке округу по принципу «свои люди — сочтемся»... Надо видеть малейшие нюансы мимики молодого актера, наблюдать его мгновенные и точные реакции — именно эту возможность дает малая сцена, а уж Станкевич щедр на краски. Тут перед вами самая что ни на есть реальная жизнь, которая подчас причудливее всякого театрального гротеска.
Хорош и кроткий Шаляпин (так его прозвали за любовь к пению по пьяни): Сергей Ярый выводит тип человека, привычного к «чуткому руководству»: хоть партии, хоть пьянчужки Макарыча, лишь бы самому не думать. Монументальной, эпической, то есть — убойно смешной, трагикомичностью отмечен незадачливый покойник Горюхин — Игорь Геращенко: роль почти что бессловесная, все — на богатейшей мимике, на острой, точно выверенной пластике.
...Одним словом — обхохочетесь. Так вот и хохочем — с 1917 года, затем с 1991-го и по сей день.
Валентина ЛЕВЧУК.

ЛИЦОМ К ЛИЦУ ЛИЦО КАК РАЗ И ВИДНО

В Одесском академическом украинском музыкально- драматическом театре им. В. Васылько - событие. Наконец открыта вторая - малая сцена. Так называемая сцена-38 (по числу зрительских мест). В небольшом репетиционном зале с двумя выходами размещаются сразу и декорации, и стулья для зрителей. Словом, игровая площадка и зрительный зал одновременно. Преимущества открытия такой камерной сцены не только в том, что в театре смогут играться сразу два спектакля. Главное, другое.

Напрасно говорят, ссылаясь на поэта: "Лицом к лицу лица не увидать". Именно лицом к лицу, что возможно только на маленькой сцене, где актера отделяют от зрителя всего два - три метра, можно увидеть и оценить всю искренность и достоверность актерской игры. Здесь не может быть места ни малейшей фальши. Если на большой сцене актерам порой приходится несколько педалировать эмоции и жесты, поскольку игра на тонких нюансах взглядов и мимики не для большого зала, то на малой сцене можно играть "на крупный план".

Первой ласточкой на сцене-38 стал спектакль по трем новеллам Виктора > < Ляпина > "Ну... очень маленькие... комедии" в постановке народного артиста Украины Игоря Равицкого. Действие трех новелл переносит зрителей в 1961, 1971 и 1991 годы. Причем переносит не только во времени, но и в пространстве. Зрители сразу же попадают прямо на "место действия" спектакля. Для этого им сначала приходится пройти по улице < Ляпина > в дом № 15, об адресе свидетельствует слегка поржавевшая табличка. Затем рассмотреть поквартирные списки жильцов. Списки эти не ограничены только фамилиями. Жильцы квартир № 61, № 71 и № 91 приложили к спискам и свои фотографии (соответствующие уже названным годам). Более того, можно поинтересоваться часами приема начальника ЖЭКа Игоря Равицкого и управдома Валентины Прокопенко (рабочий день у них начинается с 18.30). Дальше зрители попадают прямо в квартиру к героям. Чуть ли не к ним в постель, которая - вот она - стоит в комнате, где есть все, что требуется для небогатого быта: стол, стулья, шкаф, еще одна кровать за занавеской.

А за занавеской... за занавеской - главная интрига первой новеллы в лице мамаши, не расстающейся со своим лорнетом (новелла "Мамаша с лорнетом"). Уморительно смешная история, хотя и не без примеси грусти. Потому что очень жаль Наталью (засл. арт. Украины Галина Кобзар-Слободюк), у которой не сложилось женское счастье, да и не сложится уже в бедной комнате коммунальной квартиры с мамашей за занавеской, как бы эта мамаша - Надежда Леопольдовна (засл. арт. Украины Ирина Черкасская) не старалась устроить счастье дочери. Да и последний герой романа Натальи - Максим Беленький (Андрей Зай) - не жених. Он, как выясняется, человек семейный, да и не такой уж большой начальник, каким представлялся. Так что "мамашка", как он называет Надежду Леопольдовну, рада "поиметь с него" в итоге хоть хозяйственный инвентарь.

Глядя на Наташу - Кобзар-Слободюк, я вспомнила другую героиню актрисы, совсем не похожую на явно интеллигентную, скромную жительницу коммуналки. Я вспомнила Проньку из спектакля "За двома зайцями". Та ведь тоже мечтала о женском счастье. И так же неуклюже старались помочь дочери родители. И такой же крах мечтам ждал ее в конце. Но не из-за сходности ситуаций вспомнилась мне Пронька, а потому что нашла Кобзар-Слободюк в той роли такие нотки, что в конце становилось жаль даже эту "жабу". Так что воспоминания вызвала не сходность ситуации, а сходность зрительской реакции, которая определяется одним словом - жалость.

Что касается мамаши - Ирины Черкасской, то трудно избавиться от впечатления, что роль писалась прямо для нее. Эта гротесковая роль требует тех красок, того темперамента, которым Черкасская обладает в избытке.

И наконец, Максим - Андрей Зай. Украинский театр можно поздравить с приходом в него (почти год назад) замечательного яркого актера, органичного, выразительного и точного в каждом жесте, интонации, мимике.

Действие новеллы "Эх, Мерседель!" переносит зрителей в 1971 год в квартиру № 71, принадлежащую некой Вере Дмитриевне Рыковой (засл. арт. Украины Светлана Гужва). В этой квартире сложился нелепый любовный треугольник. По принципу "седина в бороду, бес в ребро" некто Григорий Прохорович Долгов (нар. арт. Украины Анатолий Дриженко) оставляет жену Антонину Михайловну (засл. арт. Украины Мария Пивоварова), с которой прожил почти полвека, и уходит к моложавой Вере Дмитриевне Рыковой. Но Антонина Михайловна не может смириться с наступившим одиночеством - без Гриши нет жизни. Она готова на все, лишь бы быть рядом с мужем. Готова даже мыть полы в доме разлучницы. Правдами и неправдами она добивается положения домработницы в доме Рыковой. Счастливый "хеппи-энд"? Такой счастливый, что впору заплакать. Рыкова - женщина холодная, но Долгова

Главная страница
Текст пьесы "Господа, товарищи, сволочи и дамы"